Давид Тидхар – воплощение сионистского мифа?

Он родился в Яффе и, похоже, стал образцовым саброй, последовательно воплотившим в себе неясные мечты отцов-основателей ишува о будущем поколении евреев, взращенных на Земле Израиля. Крепкий и спортивный, в рукопашной схватке убивавший врага, свободно владевший ивритом, арабским и английским (не считая унаследованного идиша), умевший ладить со своими и чужими, вызывавший уважение людей разных взглядов и политических платформ, он обладал однозначно еврейским самосознанием и, тем не менее, довольно рано выбрал для себя круг, стоящий вне каких-либо национальных и религиозных дефиниций, а именно – масонскую ложу. Почему?.. Об этом чуть позже.

   Давид Тидхар родился 6 июля 1897 года в еврейском квартале Неве-Шалом на окраине Яффы. Его родители, Моше Бецалель Тодрасович и его жена Эстер, в девичестве Нюрнберг, приехали на Святую Землю в 1891 году в надежде, что, поменяв место, поменяют счастье. Эта благочестивая пара все еще не имела наследников, похоронив на родине, в местечке неподалеку от Гродно, пятерых детей. Родившийся тут Давид так и остался их единственным ребенком, поскольку появившаяся позже девочка тоже умерла. Образование Давид получил в талмуд-торе «Ша ’арей Тора», основанной в Неве-Шалом его отцом – религиозной школе, которую р. Моше Бецалель поддерживал до конца своей жизни. Однако Давид не проявлял ни религиозного рвения, ни должного прилежания. Его, как он признавался, влекли простор и подвижные игры. Видя, что талмудистом он не станет, родители погоревали-погоревали и отдали его учеником в яффскую аптеку «Шахор и К°».

И если родители Давида принадлежали к «старому ишуву», то их неутомимый сын стал одним из ярчайших представителей первого поколения уроженцев Земли Израиля, или, как их называли, сабр. Идеальный сабра, как известно, замышлялся российскими колонистами первых трех волн алии как гармоничный образ, списанный с некоего умозрительного портрета, и должен был отличаться физической силой и умением постоять за себя с оружием в руках¹. Этому идеалу, как уже было сказано, Давид Тидхар отвечал вполне. Вместе с другом детства Йосефом Иекутиэли он стал инициатором создания молодежной футбольной команды «Маккаби», в которой играли подростки Яффы и совсем еще юного Тель-Авива, а потом, в 1932 году, входил в оргкомитет первой в стране Маккабиады, для которой в Тель-Авиве специально выстроили стадион. Но тогда, на заре еврейского спорта, у молодежного футбола была еще одна не совсем обычная роль. Дело в том, что в десятые годы ХХ века в Палестине весьма активизировалась миссионерская деятельность христиан, залучавших в свои школы еврейских детей из бедных семей, которых было более чем достаточно. Христиане сытно кормили еврейских мальчиков, обеспечивали их книгами и культурным досугом. Давид Тидхар не мог с этим мириться. Он устроил наблюдение за охранявшей школы полицией и мобилизовал взрослых, которые по его сигналу буквально выкрадывали еврейских учеников и возвращали домой, где тут же записывали в футбольную секцию и увлекали игрой. Чтобы сильнее подогреть спортивный азарт, Тидхар организовал в Яффе еще одну футбольную команду – из арабов-христиан, так что еврейская и арабская команды состязались в товарищеских матчах.

С началом Первой мировой войны и особенно с вступлением в войну Турции ситуация в Палестине сделалась чрезвычайно тяжелой. Здесь свирепствовали произвол османской администрации, голод, усугубившийся небывалым налетом саранчи, эпидемии, разбой. Однако если верить Тидхару, евреи в тех тяжелейших условиях проявили себя с лучшей стороны, наладив систему взаимопомощи и взаимовыручки как в обеспечении едой, одеждой и кровом, так и в борьбе с безумными приказами Хасан Бея, жестокого мусульманского губернатора Яффы и Тель-Авива, ревностно стоявшего на страже интересов османского режима. Опасаясь возможной высадки в Палестине британской флотилии, Хасан Бей объявил 9 апреля 1917 года о немедленном выселении всех жителей приморской полосы. Еврейские беженцы двинулись на север, а им навстречу уже ехали из Галилеи подводы, чтобы принять и разместить бездомных в своих поселениях и кибуцах. Выселенные же арабы направились в окрестные деревни к своим сородичам. На местах с разрешения властей остались лишь еврейские отряды военизированной охраны – оберегать брошенное в домах имущество. Давид Тидхар, несмотря на османское подданство и обязательную феску на голове, вынужден был покинуть родной дом и оказался в Зихрон-Яакове. Лишь в середине ноября 1917 года вместе с английскими частями он вернулся в Яффу.

Руководство ишува знало всех евреев в мандатной администрации. Так, во главе британской разведывательной службы в Тель-Авиве стоял капитан Уолли, еврей, отпрыск семьи Монтефиори. По рекомендации Меира Дизенгофа и с помощью Уолли Давид Тидхар получил должность цензора, в задачу которого входило просматривать почтовую корреспонденцию – от газет до частных писем, – поступавшую сюда со всех концов земли, и ножницами вырезать те сведения, которые Intelligence Service считала секретными. В городе был введен комендантский час, запрещавший движение по улицам в ночные часы. Английские солдаты своевольно захватывали пустующие дома, «топили ценной мебелью и произведениями искусства», занимались мародерством. Евреи, осевшие в годы войны в Шомроне и Галилее, пытались жаловаться на своеволие интервентов их начальству, и двадцатилетний Давид Тидхар неоднократно выступал их ходатаем в имущественных спорах перед военной администрацией.

Весть о создании Еврейского Легиона распространилась в Палестине на Пурим 1918 года. Жаботинский приехал на Песах, и в специально снятом помещении на улице Герцля, 15, в Тель-Авиве началась запись добровольцев. Излишне говорить, что Давид Тидхар был из первых. Вместе с Легионом он тогда впервые оказался в Каире и вообще в Египте. После объявления 31 декабря 1918 года о прекращении огня между Великобританией и Турцией, солдаты Легиона вернулись в Палестину, сперва в район Лод-Рамле, а затем – в Сарафенд (Црифин). Однако Тидхар самовольно покинул базу для того, чтобы разоблачить арабскую диверсионную группу. Вот что он об этом пишет:

«Арабские политики в Яффе составили план нападения на наши поселения, находящиеся вдали от центра и армейских частей. Работавшие на еврейских садовых плантациях арабские крестьяне, у которых иврит был на слуху, получили указание отрастить пейсы и бороду, чтобы во всем походить на йеменских евреев, и были посланы на работу в еврейские поселения по всей стране. Этим “йеменцам” было поручено выведать в каждом месте численность боевой молодежи и количество оружия с тем, чтобы довести эти сведения до администрации. Тогда представители власти вместе с английскими и арабскими полицейскими явятся на места, конфискуют оружие и арестуют молодых людей. После этого путь арабским погромщикам будет отрыт.

Мне стало известно об этом плане от приятеля-араба, брат которого должен был участвовать в осуществлении замысла…»².

Давид Тидхар и два его товарища из Еврейского Легиона прибыли в еврейское поселение, где два дня назад появился новые йеменский еврей Саадья. Давид встретился с «йеменцем» и узнал его: то был молодой араб из Ришон-ле-Циона Абад Эль-Кадар. С помощью однополчан Тидхар заманил араба в конюшню и там убил. В течение последующей недели он переезжал на коне из поселения в поселение и, обнаружив где-нибудь новоиспеченного “йеменца ”, разделывался с ним. Казалось бы, героизм и самоотверженность – так, по крайней мере, позже оценили действия Тидхара лидер Хаганы Элияху Голомб и приславший ему свое фото с одобрительной надписью Менахем Усышкин, но Хаим Вейцман и еще кое-кто из еврейских сторонников дипломатии этих действий не одобрил.

Тидхар много пишет о наивной вере евреев в Декларацию Бальфура как в документ, обязывающий мандатные власти защищать интересы сионистов и помогать им в создании «национального очага». Сам он, однако, утверждает, что рано понял проводимую англичанами политику «разделяй и властвуй», намеренно сеявшую вражду арабов к евреям. После того, как в мае 1921 года Тидхар раскрыл операцию арабской контрабанды оружием в яффском порту и доложил о том английской полиции с требованием задержать виновных (он представил список из 13 имен), Меир Дизенгоф обратился к нему с личной просьбой расследовать деятельность арабского анти-еврейского движения, в частности, нелегальный ввоз оружия. Для выполнения этого задания Давид решил поступить на службу в британскую полицию. В декабре 1921 года Тидхар по всей форме был зачислен туда офицером и вскоре, вместе с коллегами: одним христианином и двумя мусульманами – послан на учебу в полицейскую школу.

Давид Тидхар служил в Criminal Investigation Department, то есть в следственном отделе уголовной полиции, в Иерусалиме и вскоре был произведен в начальники полиции Иерусалима вне стен Старого города. На этом посту он пробыл до июля 1926 года. За годы полицейской службы Тидхар значительно увеличил число еврейских полицейских, наладил ночную полицейскую службу, осуществлял охрану общественного порядка и много способствовал безопасности жителей. Он отличался инициативностью и гибкостью, удивительно умел приноравливаться к обстоятельствам и действовать неожиданными методами. К его услугам обращались евреи и арабы, как рядовые жители, так и видные люди страны. Он гордился, что ему удалось отучить от пьянства и дебошей члена семьи Нашашиби, который со временем стал главой муниципалитета. Разными хитростями он помогал раву Куку бороться за соблюдение шабата и кашрута в Иерусалиме. Он вызволял из рук миссионеров еврейских детей, искоренял проституцию, помогал организовывать благотворительные столовые, расследовал исчезновение отдельных лиц и наказывал виновных. И, конечно, старался предупреждать акции насилия со стороны арабов, а также помогал освоиться прибывавшим в страну евреям и доказывал английским иммиграционным службам, что приезд евреев экономически выгоден.

Опыт своей службы Давид Тидхар увлекательно изложил в книге «Преступники и преступления в Стране Израиля». Он выпустил ее на собственные средства в 1924 году³ и разослал в подарок многим видным деятелям, с которыми был знаком. Чудно написал об этой книге Хаим Нахман Бялик, письмо которого редактору идишской газеты «Морген журнал» в Нью-Йорке Яакову Фишману от 15 швата 1927 года Тидхар воспроизвел в мемуарах факсимильно. Там есть такие строки:

«Милый друг Я. Фишман,

Сегодня Ту-би-шват, и я знаю, что вы не такой уж плохой еврей, а потому мы шлем вам от плодов земли нашей, плод истинно добрый, вот уж вправду «от тука земли», – чудесного молодого человека, настоящее сокровище. И вот как он зовется у нас: Тидхар, это вид дерева, на нашем святом языке, разумеется. Человек весьма известный в наших краях, голова городской полиции Нового Иерусалима. Много отважного и важного сделано им на пользу общества. Он наделен особыми талантами, ни на что не похожими, и заслужил себе славу на родине – от Дана до Беер-Шевы – своими грозными и доблестными деяниями. Будучи великим знатоком во всем, что касается «преступного мира» в Стране Израиля, и отважным полицейским, он сумел собрать богатейший и разнообразнейший материал о преступлениях и преступниках и опубликовал его в маленькой, замечательной книжечке «Преступники и преступления в Стране Израиля». Книга эта уже разошлась и теперь лишь передается из рук в руки. Она произвела много шуму. Это не просто увлекательная экзотическая книжица, это книга, написанная умно, изящно и содержательно. Кратко и емко. Она захватывает тебя с самого начала и не позволяет оторваться до последней страницы…»⁵.

Далее в письме Бялик рекомендует Фишману немедленно перевести книгу Тидхара на английский и издать в США, успех книги, как он считает, гарантирован.

Тем не менее Тидхар все острее ощущал, что ему не дают развернуться в полную силу, не дают ни людей, ни бюджета. Он стал тяготиться своей службой и весной 1926 года подал в отставку. Сняв полицейскую форму, Давид Тидхар в июне того же года открыл в Тель-Авиве первое в Палестине «Частное сыскное и информационное бюро». Он предполагал, что его клиентами станут торговые фирмы и банки, заинтересованные в сведениях о платежеспособности граждан, однако ими дело не ограничилось: к нему обращались также в поисках пропавших родных, при имущественных и семейных тяжбах. Бывали и из ряда вон выходящие случаи. Например, однажды ему довелось разоблачить провокатора, выдававшего себя за полномочного арабского лидера. Этот мнимый арабский вождь под предлогом заключения политического союза между евреями и арабами собирался встретиться с Зевом Жаботинским, проживавшим тогда у сестры в Тель-Авиве, на улице Бальфур, 3. Благодаря усилиям Тидхара встреча не состоялась, и Жаботинский был уверен, что Тидхар спас ему жизнь.

Совестливость и принципиальность Тидхара иногда оборачивались против него. Когда глава мандатной полиции собирался провести ряд мер, еще более ущемлявших права еврейских полицейских, Тидхар выступил с развернутым заявлением протеста на страницах еженедельника «Ха-ишув». По следам этой публикации против него было возбуждено дело, и он предпочел избежать суда и уехать за границу, оставив дома любимую жену и полугодовалую дочку. Так в 1928 году Давид Тидхар вторично оказался в Каире.

Он прибыл в столицу Егпита почти без средств и должен был поза ботиться о заработке. Он счел естественным предложить свои услуги политической полиции, и его незамедлительно приняли на службу. Более того, вопреки ожиданиям, из иерусалимской полиции пришли самые положительные рекомендации. Так Давид Тидхар стал цензурировать поступавшую в Египет корреспонденцию на идише и иврите с целью предотвращения торговли наркотиками и прочих противозаконных действий.

Служба была необременительной, и у Тидхара хватало времени ознакомиться с деятельностью еврейских организаций в Каире. Он принял живейшее участие в создании в 1928 году ивритского клуба для пробуждения еврейской самоидентификации путем изучения иврита, проведения лекций и вечеров культуры – аналога нынешних израильских культурных центров в диаспоре. Тидхар снял квартиру рядом с клубом и основную часть организационной работы взял на себя. Когда как-то раз в клубе появились тайные агенты полиции, подозревавшие, что там царит дух коммунизма, Тидхар позвонил в полицейское управление и открыто заявил, что если его можно счесть «большевиком», то и впрямь полицейское присутствие в клубе необходимо. Так, благодаря Тидхару, клуб был официально признан легальной еврейской общественной организацией в Каире. Подобных историй можно привести множество.

По просьбе друга детства, заядлого футболиста Йосефа Иекутиэля Тидхар связался с местными спортсменами и добился приглашения еврейского «Маккаби» из Палестины. К сожалению, матч наши футболисты проиграли, отчасти по вине погоды и почти полного отсутствия болельщиков, отчасти из-за недостаточного мастерства.

Связь Тидхара с родиной не ослабевала и в Каире. Когда 23 августа 1929 года в Иерусалиме арабы напали на молящихся у Стены Плача, Тидхар тут же послал телеграмму своему бывшему шефу, начальнику мандатной полиции майору Сондерсу, с предложением своих услуг. Однако вмешательство Тидхара было вежливо отклонено. Он не успокоился и счел нужным отправить в Иерусалим план действий, которые, по его глубокому убеждению, следовало предпринять, чтобы остановить кровопролитие, но и это его предложение было положено под сукно. А Тидхар не унимался. Он звонил в Палестину и после бесед с лидерами нового ишува – телефонные разговоры тогда цензуре не подлежали – сообщал, опять же по телефону, свежие новости и точные подробности происходящего там представителям прессы и общественности в Европе, в первую очередь в Лондоне. Нелишне заметить, что все расходы на эти звонки, телеграммы, поездки и прочее Тидхар оплачивал из собственного кармана – такой это был человек.

Давид Тидхар обладал незаурядным политическим чутьем, он многократно раскрывал закулисные сговоры противников сионизма, их диверсионные планы, публично разоблачал клевету, и его своевременное вмешательство помогло избежать многих конфликтов и предотвратило не один теракт. Будучи в Египте он, как мог, препятствовал антисионистской пропаганде Иерусалимского муфтия Хадж Амина, срывал подготовляемые его агентами незаконные антиеврейские демонстрации и митинги. Одновременно он публиковал аналитические статьи о жизни в Стране Израиля, критикуя недостатки и внося свои предложения по их устранению. Почти все эти статьи публиковались в выходившей в Палестине ивритской газете «Доар ха-йом», которую в те годы (1928–1931) редактировал Жаботинский.

Интересна также роль Тидхара в создании Тель-авивского музея искусств. Как известно, основал этот музей Меир Дизенгоф, который считал его своим последним детищем и после смерти жены (детей у супругов не было) отдал музею свой дом. Дизенгоф обратился к проживавшему в Каире Тидхару с просьбой найти спонсоров для музея, а заодно поискать для него возможные экспонаты. Тидхар энергично взялся за дело. Довольно быстро он нашел в Египте целую группу людей, готовых регулярно помогать музею деньгами. Вот что Тидхар рассказал о своем участии в создании музея:

«Я посещал известных художников и любителей искусства и приобрел у них несколько картин. Я постоянно переписывался с Дизенгофом и сообщал ему, у кого находятся ценные произведения живописи. Тогда он посылал через меня этим лицам письменные просьбы пожертвовать что-нибудь Тель-авивскому музею.

Но как-то раз я прибегнул к другой тактике. В Каире был еврейский женский клуб, где некогда собирались богатые дамы. Там на стенах висели картины кисти еврейских художников – подарки членов клуба. Теперь клуб стоял пустой, посетителей почти не было. По совету одной сочувствовавшей сионизму дамы я попросту “снял” со стен несколько картин и переправил их в музей. Я также собирал экспонаты для музейного отдела древностей и был его первым попечителем. Моя помощь радовала Дизенгофа и поощряла его на новые шаги для обеспечения этого своего проекта» ⁶.

В 1932 году Давид Тидхар вернулся в Палестину: участившиеся там нападения арабов и недружелюбная к евреям политика англичан вынуждали быть поближе к месту событий. Его «Частное сыскное и информационное бюро» снова распахнуло двери всем, кто нуждался в помощи. Вскоре к Тидхару обратился его приятель, талантливый журналист Шломо Бен-Исраэль (Гельфер) и предложил вместе издавать «детективную библиотеку». Он хотел, чтобы изложенные в занимательной форме эпизоды из полицейской и частной практики Тидхара пробуждали в молодежи бдительность и внимание к тому, что творится вокруг, учили их добру и справедливости. Так возникла серия «Ха-балаш» («Детектив») – небольшие книжечки, на обложке которых в качестве издательской марки неизменно помещался в верхнем правом углу портрет Тидхара. Всего в серии вышло 28 книжек, тексты которых были написаны Бен-Исраэлем по материалам, предоставленным Тидхаром. Появление этой серии вызвало острые споры в читательских кругах ишува. Но еще прежде их предвидел поэт Авигдор Ха-меири, которого Давид Тидхар попросил написать предисловие к первому выпуску. Хотелось бы привести письмо Ха-меири как свидетельство культурной ситуации в еврейской Палестине в начале 30-х годов:

Редактору библиотеки «Детектив»,

Тель-Авив

В ответ на вашу просьбу написать нечто вроде предисловия к библиотеке «Детектив», которую вы собираетесь издавать, заявляю: я ни на миг не усомнился в значимости подобной серии на иврите и на Земле Израиля. Я особенно подчеркиваю эти два обстоятельства: иврит и Земля Израиля, и вот почему.

         1. Знаю я нашу компанию – эстетов всех мастей, которые при виде таких книжек станут воротить свой еврейский нос: что это, мол, за «Нат Пинкертон»; а там и протестовать начнут: «литературщина, безвкусица, дурное влияние на молодежь».

         А я вам скажу, что именно на иврите подобная библиотечка вовсе не будет лишней. Настала пора, чтобы иврит скинул свои священнические облачения и сделался наконец языком будней. Для нас особенно насущны книжки малого объема и большой занимательности, которые читатель бы проглотил, как первый весенний плод, а после прочтения – выплюнул и попросил еще. Не книжки, полные скучнейших псевдо-психологических проблем и дотошных описаний мельчайших выражений чьего-то лица, где найдешь все, кроме главного – увлекательной истории. Нам нужны книжки как раз противоположного сорта, где был бы интересный рассказ, где главное – фабула, происшествие, случай. И если там будет недоставать литературных изысков, что ж – там будет заложена основа того желанного синтеза, где пространные описания нанизаны на динамично развивающийся сюжет, без которого, по сути говоря, нет порядочной литературы.

         И это потребно нам именно на иврите.

         2. Библиотека «Детектив» нужна нам именно здесь, на Земле Израиля, и не только из-за языка. Здесь, на этой земле, иврит превращается ныне из языка для зрения в язык для слуха, то есть в истинно живой язык. Но дело не только в этом. Дело в том, что убогая наша жизнь тут все более убеждает нас, что мы обитаем в допотопных человеческих джунглях, где убивают и насилуют женщин и детей, как ни в одной цивилизованной стране. В то же время мы на собственном опыте убедились, что наше общество в Палестине и в самом деле уникально, поскольку лишено какой бы то ни было защиты – ее нет ни со стороны правительства, ни в виде вооруженной самообороны. Во всем мире принято, что если власти не в состоянии обеспечить безопасность какого-то населенного пункта, они передают дело защиты в руки местных граждан. А мы отданы в руки случая.

         И поэтому вовсе нелишне просветить наших соплеменников и познакомить их с профессией детектива, чтобы они умели помочь полиции выйти на след преступников…

         Правда, вы должны принять во внимание, что издание подобной библиотеки может обернуться против вас и оказаться бульварщиной. Однако важно следующее: сами по себе детективный сюжет и отсутствие психологических нюансов еще не означают литературы низкого пошиба. «Шунд» появляется там, где авторы переходят границы морали и скатываются к порнографии, заменяющей эротику, и к ужасам и зверствам ради них самих.

         Даже самый строгий литературный критик не назовет рассказы Конан Дойла о Шерлоке Холмсе бульварщиной. И любовная линия, и захватывющий сюжет не должны заслонять главного: как бы исхитриться, чтобы и преступника обнаружить, и снять подозрение с невинных людей. А для этого необходим сыщик, обладающий высокими моральными качествами.

         И в этой связи я не могу не одобрить выбора имени для вашего детектива – Давид Тидхар. Давид Тидхар давно известен как блестящий еврейский сыщик, тщательный и неутомимый, как никто, а что касается его высоко морального облика, – свидетельством тому немалое число раскрытых Тидхаром дел, гордиться которыми был бы рад всякий детектив в любой стране мира.

         И если этими соображениями вы неизменно будете руководствоваться при издании книг своей новой серии «Детектив», награда не заставит себя ждать, и ваше предприятие окупится во всех отношениях.

                                                                                                       Тель-Авив, 1931.

                                                                                                       Авигдор Ха-меири⁸.

И действительно, многие высоколобые интеллигенты пренебрежительно отнеслись к библиотеке «Детектива», но массовый читатель не заставил себя просить. Десятки тысяч экземпляров раскупались почти мгновенно, и у ивритской книги появились новые читатели, которые прежде читали только на других языках. Книжки «Детектив» с портретом Тидхара на обложке выходили раз в неделю – эти двадцать восемь выпусков приучили многих сионистов регулярно читать на иврите. Однако небывалая популярность «еврейского сыщика» сделалась ему в тягость, ведь толпы школьников осаждали его дом и контору, бежали за ним по улице. Выпуск серии решено было прекратить.

Давид Тидхар располагал огромной информацией о жизни и жителях ишува, что побуждало его выпускать брошюры и книги к всевозможным юбилейным и памятным датам. Примечательны в этом отношении книжка исторических сведений и фотографий ветеранов ишува «В былые дни»⁹ или составленный Давидом Тидхаром и Йосефом Иекутиэли «Альбом ха-Маккаби: Яффо-Тель-Авив 1906–1956» об истории еврейского спортивного клуба.

К подобного рода изданиям относится и книга «Книга братьев: 60 лет с основания ложи “Баркай”¹⁰». Тидхар кратко повествует об истории возникновения масонской ложи в Палестине, о ее идейной платформе и приводит полный список масонов Земли Израиля: евреев, арабов, армян, греков и немцев, с указанием их занятий и года вступления в ложу¹¹. Сам Тидхар был посвящен в масоны в 1926 году. Здесь мне хочется привести кредо масонов Земли Израиля:

«Единственный способ понять суть движения вольных каменщиков – это читать его книги, изучать его историю и уставы, вникнуть в его символику и звания и все более углубленно исследовать его деятельность.

Движение вольных каменщиков призывает всех людей собраться за столом братства, учиться понимать своего ближнего и вместе работать во имя счастья и совершенства человечества.

Движение вольных каменщиков объединяет своих членов в ложи с целью обрести навык общинной жизни на принципах самой высокой нравственности и воспитать себя в духе свободы, равенства и братства, терпимости и взаимопонимания, уважения к себе и к окружающим – все это ради того, чтобы затем прививать эти принципы и ценности всему человечеству. 

Движение вольных каменщиков призывает нас познать все доброе и нравственное, все прекрасное и благородное, что оставили нам в наследство прошлые поколения всех наций и языков, с тем, чтобы мы могли усвоить себе самое широкое мировоззрение, не стесненное национальными, классовыми или религиозными оковами.

Движение вольных каменщиков учит нас науке взаимопонимания между людьми; истина и справедливость – его путеводная звезда, братство и любовь – его цель.

Движение вольных каменщиков верит, что единственный путь для человека, желающего подняться на уровень понимания человечества, лежит через любовь к своей семье, своему окружению, народу, стране, а совершенство человечества наступит лишь когда установится гармония между индивидуумом и коллективом.

Единственные средства в достижении всего этого – образование, преподавание и наставничество»¹².

Во все годы британского мандата Давид Тидхар поддерживал связь с английской разведывательной службой в Палестине, был кем-то вроде ее внештатного сотрудника. С одной стороны, он делился с ней информацией, а с другой – поставлял полученные оттуда сведения еврейским боевым организациям, таким как Лехи (Лохамей херут Исраэль) и ее лидеру Яиру [Аврааму Штерну], с которым познакомился в 1940 году¹³. Тидхар использовал свои знакомства для добывания денег для Лехи, сводил членов организации с нужными людьми, содействовал пропаганде ее идей и вербовки новых товарищей. Не один раз благодаря дружбе с офицерами Intelligence ServiceТидхару удалось предупредить аресты бойцов Хаганы, Эцель, Лехи. А накануне «черной субботы» (29.6.1946) – дня, когда англичане отлавливали в Тель-Авиве всех, подозреваемых в участии в еврейском подполье, Тидхар запасся «охранной грамотой» от Intelligence Service, освобождающей его дом и архив от обысков. Эта «грамота» позволила ему не только сохранить в целости многочисленные бумаги, но и прятать от посторонних глаз важные для подпольщиков документы.

И еще одну службу сослужил Тидхар бойцам Хаганы – предоставлял им номера автомобилей и мотоциклов британской разведки. Для этого он взял привычку приглашать служивших там офицеров к себе домой, на дружескую пирушку. В целях конспирации англичане парковали свои машины не у дома еврея, которого навещали, а поодаль. Пока они проводили время у Тидхара, его тринадцатилетний сынишка обходил соседние улицы и переулки, переписывал номера стоящих там машин и не откладывая передавал их запиской или по телефону кому-нибудь из Хаганы, а уж те затем отслеживали маршрут интересующего их средства транспорта и таким образом узнавали, где живут тайные агенты и осведомители англичан.

Деятельность Давида Тидхара не всегда была связана с расследованиями и опасностью. Он участвовал в создании многих союзов и организаций и, как правило, заботился о том, чтобы члены их не забывали о регулярных взносах, необходимых для полноценной деятельности этих объединений. Мне особенно хочется отметить его участие в создании «Дома Зеева Жаботинского», поскольку в этом эпизоде, одном из многих подобных, ярко проявляется своеобразие его личности. Вскоре после смерти Жаботинского, в сентябре 1940 года¹⁴ Тидхар был приглашен на торжественное собрание, где после многих речей было предложено создать мемориал ушедшего сионистского лидера и тут же собрать деньги на «кирпичи» для будущего «дома». Реакция многих присутствующих была одна – поскорей незаметно покинуть зал собрания. Однако Тидхар и тут повел себя неординарным образом: он рванулся к двери, запер ее на ключ и сунул ключ в карман. После этого как ни в чем не бывало он подошел к президиуму и заявил, что, не будучи владельцем собственного дома или дела, приносящего большие прибыли, он тут же на месте дает «2000 кирпичей». Пристыженные люди начали раскошеливаться, и в результате была собрана значительная сумма денег. И архив Жаботинского, пока не был построен тот самый «дом», несколько лет помещался в специальном кабинете «Сыскного бюро» Тидхара – два железных шкафа и 60 фотоальбомов, сделанных по его спецзаказу. Этот архив был немедленно им систематизирован и каталогизирован – деталь вроде бы маленькая, но свидетельствует об отношении человека к делу вообще и к истории сионизма, в частности.

Много добрых поступков украшают биографию Давида Тидхара, собранные им книги, документы и информация в разное время были подарены им архивам и хранилищам страны. Оставленные им мемуары изобилуют фотографиями, факсимиле, ценнейшими сведениями. Создается впечатление, что он знал всех, и все знали его. И именно поэтому поистине бесценной для историка ишува является девятнадцатитомная «Энциклопедия пионеров ишува и его строителей: люди и фотопортреты»¹⁵, которую Тидхар составлял и издавал с 1947 по 1970 год в созданном с этой целью собственном издательстве.

Впервые Тидхар подумал о том, что нельзя, чтобы люди, отдавшие жизнь и труд ишуву, не оставили по себе ни записок, ни фотокарточки и бесследно ушли из памяти потомков, еще в 1939 году, когда в Иерусалиме было основано «Объединение представителей ишува на Земле Израиля». В рамках участия в «Объединении» он подготовил и издал 10 брошюр о первых евреях-переселенцах¹⁶. В 1946 году он решил вернуться к начатому делу на более серьезной и фундаментальной основе – составить и издать 10-томную энциклопедию. Он видел в своем воображении будущих историков, писателей и поэтов, которые черпают сведения о людях страны в его энциклопедии. С одной стороны, он чувствовал великую ответственность, принимаясь за дело в одиночку, с другой – понимал, что время работает против него: люди умирают, бумаги исчезают,  неточности о недавнем прошлом все чаще и чаще проникают в книги и газеты. А тут еще жизнь в ишуве была после войны и Катастрофы столь напряженной, что внимание к текущему моменту отодвигало прошлое на второй, если не на третий план. Надо было спешить.

Тидхар решил не следовать примеру известных ему энциклопедий, не сокращать статьи, не опускать бытовые, личные, психологические детали, не пользоваться сокращениями, а сделать книгу как можно более полной и удобной для чтения. Он также счел нужным указывать имена и род занятий детей тех, о ком писал, благодаря чему мне, например, удалось переговорить с некоторыми потомками интересовавших меня людей. И еще: он не стал откладывать издание до окончания сбора материала, а начал публиковать тома по мере их комплектования. Статьи в его «Энциклопедии пионеров ишува» расположены не по алфавиту, зато все тома объединены сквозной пагинацией, и в каждом томе есть алфавитный указатель имен с отсылкой к соответствующему тому и странице.

Для сбора материала Тидхар составил и разослал тысячи анкет, которые по его просьбе заполняли сами интересовавшие его персонажи или их потомки. Он объехал все кладбища с целью выверки дат и написания имен, прочел все книги по истории ишува, а также собрал записи множества личных бесед (пусть мертвые покоятся с миром, а живые – живут). Он придумал свой способ каталогизации данных, внесения дополнительных деталей, исполнения клише для фотографий. Полученные сведения приходилось тщательно проверять. Женщины часто меняли год своего рождения, и его приходилось определять косвенным образом, литераторы завышали количество экземпляров выпущенных ими книг, многие приписывали себе знакомство с великими людьми.  

Внимания Тидхара удостаивались не только знаменитости, но – по возможности – всякий, кто физическим или интеллектуальным трудом внес свою лепту в создание «национального очага», а потом и еврейского государства. С целью отразить дела религиозных поселенцев Цфата, Иерусалима, Хеврона, Тидхар разыскивал их потомков в США и столкнулся с тем, что отнюдь не все американизировавшиеся евреи были счастливы увидеть своих дедов и прадедов в одиозной одежде, в высоких меховых шапках, с бородами и пейсами. И покупать тома «Энциклопедии» они, несмотря на достаток, тоже не спешили.

Вообще, не все восприняли выход томов «Энциклопедии» одобрительно. Кто-то был недоволен мерой славы, отпущенной ему или его близким, кто-то требовал гонорара или бесплатные экземпляры за предоставленные сведения. И в прессе, и на улице Тидхар порой подвергался нападкам «обиженных», однако благодарности и поддержки он получил гораздо больше.

Задуманных десяти томов не хватило, и Давид Тидхар довел свою «Энциклопедию» до 19 томов – работу над ней оборвала смерть в конце 1970 года. Когда-то эти красивые емкие книжки стояли во всех районных библиотеках Иерусалима, а лет 10-13 назад их стали списывать за невостребованностью. И в самом деле: чтобы книга была востребована, о ее существовании нужно хотя бы знать, а ведь даже в курсе библиографии на кафедре ивритской литертатуры Еврейского университета этот труд Тидхара не был упомянут.

У Давида Тидхара было двое детей, тоже вполне героических: сын Моше Бецалель, названный в честь деда, был бойцом Хаганы и в годы Войны за Независимость летал на бомбардировщике, дочь Эстер, названная в честь бабушки, состояла в Лехи и служила связной между отцом и подпольщиками.

Подводя итог биографии этого удивительного человека, хочется понять его отношение к строящемуся государству. Мне кажется, что именно осведомленность Тидхара, знание им теневых сторон сионистской действительности, с одной стороны, и высокие этические идеалы, которые он воспринял у своих набожных родителей и сохранил на всю жизнь, несмотря на полный отход от религии, с другой, поставили его в своеобразную изоляцию и привели к масонам. Этот глубинный индивидуализм и верность самому себе сочетались в нем с чувством причастности к истории своего народа, и потому многие годы и силы он отдал увековечению памяти строителей сионистского государства.

Его жизненная позиция напоминает мне жизненные позиции других одиночек, таких, например, как Шмуэль Йосеф Агнон, которого бранили за то, что ходит молиться в разные синагоги, не связывая себе ни с одной окончательно. Ведь и Агнон, живя здесь, на Земле Израиля, переписывал по-своему прекрасные предания о Беште и о евреях любезной ему и уже ставшей историей Галиции. Видимо, каждый участник общего созидания – если он является неординарной творческой личностью – стоит несколько особняком: его жизненный вклад заслуживает отдельного изучения, а оценка требует индивидуальных критериев.