Майя Арад родилась в 1971 году и выросла в кибуце Нахаль Оз. Ни дома, ни вокруг русский язык не звучал. Майя Арад учила его в Гарварде и Женеве, совершенствовала в Москве, а биографию Пушкина, например, читала по-английски. Из увлечения русской литературой и русским языком, из восхищения «Евгением Онегиным» в переводе Шленского, но прежде всего благодаря собственному таланту молодой писательницы появился на свет современный «роман в стихах» на иврите под названием «Другое место, чуждый город». В 2005 году вышла стихотворная комедия «Покинутый праведник», отчетливо проступающим подтекстом которой стало «Горе от ума» Грибоедова, на иврит все еще не переведенное.
«Покинутый праведник» – «это умная, точная и злая сатира на все израильское общество – на левых и центристов, сионистов и постсионистов, светских и религиозных. Но узнаваемые израильские типы выстроены по моделям бессмертных грибоедовских героев и упакованы в элегантные шестистопные ямбы с изящной рифмовкой. Я и не думала, что в современном иврите, развращенном аморфным верлибром, воцарившимся в израильской поэзии с середины 1950-х годов, возможно такое совершенство. В сочетании с восхитительно живым языком все это смешно до невозможности.
Впервые отрывки из «Покинутого праведника» были опубликованы в тель-авивском постмодернистском журнале «О!». Группа молодых поэтов, создавших этот журнал, поставила своей целью возродить традиционные европейские поэтические формы и потому находится в оппозиции к литературному истеблишменту. Истеблишмент же, продолжающий традиции модернизма, считает то, что делают авторы «О!», хулиганством», – пишет Елена Римон. «Покинутый праведник» был поставлен на сцене.
Майя Арад уже более десяти лет живет в Калифорнии, где ее муж, израильтянин Ревиэль Нец, преподает античную литературу в Стэнфордском университете. В 2009 году был опубликован новый роман писательницы — «Мастер короткого рассказа».
«Мастер короткого рассказа» — роман о вымышленном писателе по имени Адам Тгар-Лев, что переводится «человек чистосердечный». Первой же книгой — сборником рассказов — Адам привлек внимание читателей и критиков. Тогда он был еще молод, и все убежденно желали ему творческих успехов, связывая его с написанием солидного произведения, такого как роман. Однако и вторая и третья книги нашего Тгар-Лева по-прежнему предлагали читателям лишь короткие рассказы. И хотя некоторые его произведения стали израильской классикой, звучали по радио и на школьных и студенческих концертах, с каждой новой книгой рассказов фигура писателя постепенно отступала в тень, все дальше от огней рампы.
Мы знакомимся с Адамом, когда ему уже перевалило за сорок. Он почти забыт, хотя продолжает писать. Ревниво следит за успехами собратьев по перу, выискивая недостатки в их творениях и поступках. Все ему кажется, что он несправедливо обойден. И тут вдруг о нем вспомнили – так, по крайней мере, сообщил Адаму приятель, посоветовавший немедленно купить пятничный выпуск газеты, «где есть о нем статья». Но нашего героя снова ждет разочарование. Он действительно помянут, и помянут добром, однако в язвительно-ироничном очерке под названием «Господа суд справедлив, или Длинное оплакивание короткого рассказа». Автор очерка – критикесса Мейталь Эйнав (что означает «Роса Виноградина») – хоронит жанр короткого рассказа вообще, и в израильской литературе в частности. Вот отрывок из этого эссе:
…Вообще у короткого рассказа есть всего три возможности. Первая – неожиданный конец. Ой, это совсем не то, о чем мы думали. Ожерелье-то оказалось стеклянным! Вторая – наследовать Чехову и его эпигонам: путь в никуда. Кончается ничем. Случайная встреча. Неудачная попытка. Провал. И третья возможность – смерть. Герой скончался – и рассказ тоже кончился, чего уж проще.
Рассказы с неожиданным концом практически вышли из употребления, и слава Богу. Из двух оставшихся вариантов можно вывести прочие свойства нынешнего короткого рассказа. Путь в никуда и неудачи отсылают на периферию общества. Почти не найдешь рассказа, который не был бы посвящен несчастным и униженным, ютящимся на самой дальней социальной окраине. Вот ведь сколько романов написано о преуспевающих бизнесменах, профессорах и врачах, на худой конец, студентах! Но вспомните, когда вы в последний раз читали рассказ о преуспевающем бизнесмене?
Смерть тянет за собой насилие и неизлечимые болезни. Эпидемию теперь днем с огнем не сыскать. Ну кто, скажите, умирает сегодня от чахотки, сифилиса или тифа? И потому короткий рассказ все чаще кончается гибелью или ее сублимацией – яростным взрывом насилия. Если не шахидский теракт, то обстрел у КПП. Если не обстрел у КПП, то зверские побои. Не подошли зверские побои, можно наглотаться таблеток, а если не нашлись таблетки, поможет онкология. Но если уж и рака нету, так ведь есть Холокост. Холокост – это замечательно. Всегда сгодится…
Очень хочется, прямо руки чешутся, написать коротенькое эссе в чеховском духе: "Что можно найти в коротком рассказе":
Затхлый магазинчик без единого покупателя и его владелец с номером на руке. Ротный командир, измывающийся над новичками. Нежный новобранец, пускающий пулю в рот. Голодный и битый бездомный пес. Араб с территорий за чисткой улиц. Желательно безграмотный, но поэт в душe. Охранник по имени Игорь или Борис. Бомж по имени Слава или Вадим. Разбитая бутылка из-под водки. Озверевшие подростки. Перерезанное горло. Зверские побои. Убийство. Араб у КПП. Грубый, но страдающий солдат. Внезапно охладевшая подруга. Зверские побои.
И еще: беременные девочки-недоумки. Соломенные вдовы. Наркоманы. Алкоголики. Шлюхи. Старики. Гастарбайтеры. Много гастарбайтеров. Тайландцы, китайцы, румыны, филипинцы. Они-то приезжают и делают за нас всю ту работу, которой мы гнушаемся: гнут спину на наших полях, подтирают зады нашим старикам и исполняют главные роли в наших коротких рассказах.
Излишне говорить, что герой и молодая критикесса-феминистка встретятся. Она закрутит с ним мимолетный роман, а он как дурак влюбится по-настоящему. Однако неблагодарное дело — пересказывать сюжет. В «Мастере короткого рассказа» интересно не только развитие человеческих отношений, но и становление мастерства писателя, потому что Майя Арад инкрустирует в романном повествовании несколько рассказов, созданных героем в разное время. Эти вставные произведения показывают, как с годами оттачивается мастерство Адама и как отступают от прежних своих моральных принципов израильтяне — и те, что живут в Израиле, и те, что давно уехали за границу. Рассказ "Омск" — из поздних произведений героя-писателя; в нем Адам резко критикует типичную для светских преуспевающих израильтян гипертрофированную зацикленность на себе и полное отсутствие альтруизма. Не исключено, что в этом проявилась горечь Адама, страдающего от эгоцентризма коллег и критиков.
